"Ленин и Горький на Капри". Художник — Александр Бурак
Поведение и поступки любого интеллигента, который идет на службу преступной власти, можно предсказать совершенно безошибочно. И тогда и сейчас. По дневникам Зинаиды Гиппиус можно проследить деградацию Максима Горького.
От "Синей книги" (1914—1917) к "Черным тетрадям" (1917—1919)
Роль и поведение Горького — совершенно фатальны. Да, это милый, нежный готтентот, которому подарили бусы и цилиндр.
У X. был Горький. Он производит страшное впечатление. Темный весь, черный, «некочной». Говорит — будто глухо лает. Бедной Коноваловой при нем было очень тяжело. (Она — милая француженка, виноватая пред Горьким лишь в том разве, что ее муж «буржуй и кадет»). И вообще получалась какая-то каменная атмосфера. Он от всяких хлопот за министров начисто отказывается.
— Я... органически... не могу... говорить с этими... мерзавцами. С Лениным и Троцким.
Знаменитая статья Горького оказалась просто жалким лепетом. Весь Горький жалок, но и жалеть его — преступление.
Сегодня к нему от Манухина пошел обедать Горький. Этот страдальческий кретин тоже малограмотен: тоже поверил «Правде»: нашли кадетский заговор!
А Горький... почти преступник. К нему сегодня пришла сестра этого несчастного Шингарева, а он ее выгнал. И сказал Ив. Ив-чу (с какими глазами?), что «вот если б Ленин был в этом положении, я бы помог, а Шингареву помогать не хочу».
Горький продолжает в «Новой Жизни» (ее одну не закрыли) свое худое дело. А в промежутках — за бесценок скупает старинные и фамильные вещи у «гонимых», в буквальном смысле умирающих с голоду.
Третьего дня пришли Ив. Ив. с Т. И. — были днем у Горького. Рассказывают: его квартира — совершенный музей, так переполнена старинными вещами, скупленными у тех, кто падает от голода. Теперь ведь продают последнее, дедовское, заветное, за кусок хлеба. Горький любуется скупленным, перетирает фарфор, эмаль и... думает, что это «страшно культурно»! Неистовый Ив. Ив., конечно, полез на стены. Но Горький нынче и с ним по-свойски, прямо отрезал: «Не додушила вас еще революция! Вот погодите, будет другая, тогда мы всех резать будем».
Гржебины и Горькие блаженно процветают. Эта самая особа, жена последнего, назначена даже «комиссаром всех театров». Имеет власть и два автомобиля.
Ив. Ив. бывает у Горького только ради заключенных. И все неудачно. Ибо Горький, вступив в теснейшую связь с Лениным и Зиновьевым, — «остервенел», по выражению Ив. Ив-ча. Разговаривает, с тем же Ив. Ив-чем, уже так: «что вам угодно?» И «прошу меня больше не беспокоить».
Характерно еще: при отправке своего «заложника» в Финляндию (после серег), Горький, на всякий случай, потребовал от него «охранную грамоту»: что вот, мол, я, Гавриил Романов, обязан только Горькому спасением жизни...
Горький все, кажется, старинные вещи скупил, потянуло на клубничку, коллекционирует теперь эротические альбомы.
 |
 |
 |
 |
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →