второе августа
Несколько цитат из книги немецкого писателя Эрнста Юнгера Der Kampf als inneres Erlebnis (Война как внутреннее переживание), начавшего в Первую Мировую рядовым штурмового отряда, последнего кавалера ордена «Pour le Mérite»
В начале войны мы атаковали один дом, который был трактиром. Мы проникли в забаррикадированный подвал и сражались там в темноте со зверским ожесточением, в то время как над нами дом уже горел. Внезапно, скорее всего вызванная жаром огня, сверху послышалась автоматическая игра оркестриона. Я никогда не забуду, как в рычание бойцов и хрип умирающих вмешался беспечный трезвон танцевальной музыки
Между смехом и безумием часто лежит черта не тоньше лезвия ножа. Однажды, в начале наступления, я проходил по городу, из которого жители спасли только одну лишь свою жизнь. Мой провожатый толкнул меня с улыбкой и показал на дом, крыша и стены которого уже зияли трещинами. Удивительным образом витрина сохранилась в полном порядке посреди начинающегося разрушения. В витрине все ряды были полны женских шляпок. Несколькими днями раньше я, поздним вечером после боя в поисках павшего друга, растащил тела одной группы трупов. Внезапно из-под мундира одного из погибших солдат мне навстречу прыгнула откормленная крыса. Но даже это переживание не поразило меня так, как этот призрачный контраст между опустошенной улицей и сверкающей блесткой из лакированной соломы, шелка и пестрых перьев, которая так напоминала о женских руках и о тех тысячах безделушек, которые только и
делают нашу жизнь пестрой
Вещи качаются в тумане, они то как дым, то как нереальное, призрачное дрожание, то они насмешливо проявляются в холодной жесткости. Так дрожит человек, когда он заколочен в каком-то чужом гостиничном номере в неизвестном городе или при чтении меланхолически близкого к безумию русского поэта.
Мы стали старыми и удобными как старики.
Когда я наблюдаю, как они бесшумно режут проходы в проволочных заграждениях, выкапывают штурмовые ступеньки, сверяют люминесцентные часы, по звездам определяют направление на север, тогда меня охватывает понимание: это новый человек, штурмовой сапер, элита Средней Европы. Новая раса, полная ума, силы и воли.
Пулемет, скольжение его ленты на протяжении только секунды – и эти двадцать пять мужчин, с которыми можно было бы окультурить далекий остров, висят на проволоке как разорванные свертки, чтобы медленно истлеть. Это студенты, прапорщики со старыми, гордыми именами, слесари-механики, наследники плодовитых дворов, развязные жители больших городов, гимназисты, из глаз которых еще не совсем улетучился сон Спящей красавицы какого-либо старинного остатка.
и еще
Когда скучаешь лежа, ищешь всякие способы развеяться; так, однажды я проводил время, подсчитывая свои ранения. Я установил, что, не считая таких мелочей, как рикошеты и царапины, на меня пришлось в целом четырнадцать попаданий, а именно: пять винтовочных выстрелов, два снарядных осколка, четыре ручных гранаты, одна шрапнельная пуля и два пулевых осколка, входные и выходные отверстия от которых оставили на мне двадцать шрамов. В этой войне, где под обстрелом были скорей пространства, чем отдельные люди, я все же удостоился того, что одиннадцать из этих выстрелов предназначались лично мне.
